Что-то меня в последнее время тянет на нездоровую любовную лирику, не основанную ни на чем; вот так с бухты-барахты, давно не. Попробовала вообразить себя совсем криведкой и известную ситуацию перенести на бумагу.
Мир
Он любит порядок, цифры, Бога, говорит на 4х языках. Ему покоряются люди и знания, мир ложится к его ногам, как ласковая рыжая собака, ластится. Он хорошо воспитан, носит часы на правой руке, чтобы вести девушку левой, читает Бродского по памяти, верит людям, держит у себя дома 3х собак и одну кошку, прекрасно разбирается в живописи, зато ни черта не смыслит в поэзии. Основателен, но не занудлив. Ему нужны все и не нужен никто.
Мне кажется, Бог его тоже любит.
Я – закат, я – море, я – ветер, я – солнце.
Мне хочется плакать, когда я вижу его. Он смеется, когда я вспоминаю о любви.
- Анечка, - улыбается, - ну какая у нас с тобой может быть любовь! Вот когда я влюблюсь, я сразу это почувствую, это темное такое, оно мир сужает до размеров чужих глаз. А с тобой – легко, мне, напротив, кажется, что мир стал в тысячу раз больше. Мы же друзья!
И целует нежно.
Поцелуи получаются соленые – у меня вечно прокушена губа от таких речей моего сладкоголосого мальчика. И ногти сгрызаны. Я ещё курю, чтобы больший контраст создать.
- Смотри, как прекрасен и огромен мир! Лучи солнца, видишь, преломляются так интересно на воде, если бы она была в другой плоскости, то и картину мы бы видели совсем другую. Был бы этот закат, допустим, фиолетовым ярко, здорово же?
Строго говоря, если принять, что вселенная бесконечна, то в ней может произойти все, что имеет вероятность хотя бы одну миллиардную процента. Разве это не чудесно?
- Ага, - киваю. Что тут скажешь ещё. По-моему, чудесно – это то, что мы сейчас вместе на этом пляже, любуемся закатом и пьем вино. Вот ещё его глаза – это чудесно. И руки. И голос.
- Вообрази теперь, что поверхность воды наклонена к нам под углом 30 градусов. Такое маленькое допущение, я всего одну переменную поменял, а задал уже совсем другие условия! Вода должна была бы обладать совсем другими свойствами, земля – тоже, расположение берегов я даже представить не могу…
Он легко увлекается своими же безумными идеями. Я легко увлекаюсь им.
- Впрочем, что далеко ходить. Вот твоя ладонь – это же чудо что такое. Кожа, например. Много ли ты знаешь материалов, которые регенерируют сами по себе? Все эти линии, узоры, капилляры… Если бы человеку удалось до конца познать свой же собственный организм, он бы получил почти безграничную власть над миром!
Долго рассматривает мою ладошку, крутит в руках, щекочет, бормочет что-то под нос… А потом вдруг целует.
- Анечка, - говорит, - целый мир в твоей ладони.
А я думаю, что если мне удастся сжать руку до того, как его поцелуй ускользнет оттуда, то в моей ладони, и правда, будет целый мир.
Огромный прекрасный мир.