... прийти, скинуть с себя семейные заботы и переживания, предоставить Ксюхе мыть посуду, вытянуть ноги, налить себе пива.
- Смотри, на улице можно стоять без перчаток! Лето!
Нет, я не буду оправдываться.
В определенный момент поймать себя на том, что чуть ли не говорю, как мужчина: "Вот когда ты берешь женщину и занимаешься с ней сексом...." А часы, которые в прошлый раз так мило опаздывали на полчаса с гаком, окончательно остановились.
Ночью уже выяснилось, что Козловский - это Динкин сосед. Когда мы там особенно громко поем под гитару, каждая песня завершается фразой : "Привет, соседям!" Ну, вот он решил отомстить и пел в караоке: "Напилася я пьяяяяянааааааа!" Хорошо, что он делал это дома, а то бы я переживала за Козловского. Несмотря на его дебильную фамилию.
Другие города, другие координаты.
Несмотря на то, что знаю я их совсем немного и недолго; они про другое в моей жизни и если ударяются в ностальгию, то говорят о каких-то совсем других людях и событиях, я всё равно не могу отделаться от мысли, что все одинаковые; все проживают похожее и похоже. Это они обо мне говорят, о моих мальчиках и девочках, о моих безумных поездках и посиделках, о моих беспокойных похождениях.
Да, наверное, я компенсирую. Вместо того, чтобы позвонить тем людям, о которых я думаю, я сижу здесь и слушаю других. С другой стороны, никто не гарантирует, что там будет хорошо. А здесь мне хорошо - стопроцентно.
И даже если заговорившись, можно обидеть - никто же не замечает, что в пылу и дыму, наши сплетни приобретают философский оттенок. Мы переходим, если не на личности, то на модели поведения. Ты олицетворяешь такую модель, ты такую, а я просто дурак. Ты не вылезаешь из сомнений - я чего-то боюсь, но никогда не сомневаюсь. Ты считаешь, что твоего сердца на всех не хватит - у меня большое сердце, но совершенно нет времени. А если мерить вашими критериями, то у меня вовсе нет друзей. Но я-то меряю другими.
- За что люблю Калесник - она мне напоминает, что есть секс в России!
Ленточки, закоулки, слова, дым из труб, окошки и разрисованный забор.
Напоминает мучительно другую квартиру - там тоже пара окошек внизу, да только над этими окошками видно ещё полгорода.
Динка пишет: "Не пашог. Мой пашог в Питере..." - а я не могу сказать, что вспоминаю о них здесь.
Ещё пыталась предъявить Хитрому претензии, что он не взял меня на свой корпоратив, но в последнюю минуту вспомнила, что была в это время в Казани, просто это было на следующий день после того, как он уехал. Он же видит у меня в блокноте листочек с лирикой и спрашивает: "А почему я тогда его не забрал?"
- Потому, - отвечаю, - что я тебе тогда фотографию его присылала.
Мы совершенно запутались, да.
Но когда я месяц живу в Питере, потом через 3 недели приезжает он в Казань, а потом ещё через пару - я обратно - запутаться совсем не сложно. Я даже в знаках препинания не уверенна сейчас, что уж говорить обо всем остальном.
Иногда хочется распотрошить человека, как бы сказать ему: "Выйди из своей привычной роли, поговори со мной серьезно и по-человечески, я хочу увидеть то, чего обычно нет!"
Супруги в таком случае ругаются, друзья напиваются вместе; но всем одинаково помогает смена обстановки. Впрочем, я уже говорила, что завидую людям, которые могут себя отдавать чему-то целиком. У меня есть тумблер из критического мышления и чувства юмора, об него разбивается всё.
Я редко бываю искренна, серьезна и лирична. А если и не редко - то мало. А в пятницу мы танцевали под заводную шкатулку в квартире родителей Хитрого - ну что тут ещё можно добавить, даже если и хотелось бы?
Но, ребята, послушайте. Мне с вами удивительно хорошо.
Если бы мы не были разные - о чем бы нам было разговаривать?